Окончив речь, губернатор пошел из залы, и дворяне шумно и оживленно, некоторые даже восторженно, последовали за ним и окружили его в то время, как он надевал шубу и дружески разговаривал с губернским предводителем. Левин, желая во всё вникнуть и ничего не пропустить, стоял тут же в толпе и слышал, как губернатор сказал: «Пожалуйста, передайте Марье Ивановне, что жена очень сожалеет, что она
едет в приют». И вслед затем дворяне весело разобрали шубы, и все поехали в Собор.
Неточные совпадения
Последние известия о Марье Александровне заключаются
в том, что она
едет в Петербург искать места. Значит, не осуществилась ее фантастическая мысль ухаживать за матерью покойного своего жениха. Я ей это предсказывал, но она ничего не хотела слушать. Добрая женщина, но вся на ходулях. От души желаю ей найти
приют. Жаль, что она не умела остаться
в институте…
— И, голубушка! — сказал священник. — До величанья ли им было! Ты, чай, слышала, какие ей на площади попевали свадебные песенки? Ну, боярин! — продолжал он, обращаясь к Юрию. — Куда ж ты теперь
поедешь с своею супругою?.. Чай,
в стане у князя Пожарского жить боярыням не пристало?.. Не худо, если б ты отвез на время свою супругу
в Хотьковский монастырь; он близехонько отсюда, и, верно, игуменья не откажется дать
приют боярыне Милославской.
В последнее время он собирался
ехать за границу, чтобы познакомиться там с устройством ночлежных
приютов, и эта мысль теперь развлекала его.
Летние сезоны Вольский никогда не служил и, окончив зимний,
ехал на весну и лето к своему отцу,
в его имение, занимался хозяйством, охотился, готовил новые роли. Он остался по просьбе губернаторши, чтоб участвовать
в воскресенье на второй неделе поста
в литературном вечере, который устраивался
в пользу какого-то
приюта.
И Нагибин так свирепо погрозил кому-то
в воздухе, что
в воображении моем вдруг совершенно отчетливо нарисовалась целая картина: почтовая дорога с березовой аллеей, бегущей по сторонам, тройка, увлекающая двоих пассажиров (одного — везущего, другого — везомого)
в безвестную даль, и наконец тихое пристанище,
в виде уединенного городка,
в котором нет ни настоящего
приюта, ни настоящей
еды, а есть сырость, угар, слякоть и вонь…
— Вот ты теперь
в деревню
едешь, — заговорил опять Лежнев. — Не думаю, чтоб ты долго
в ней остался, и не могу себе представить, чем, где и как ты кончишь… Но помни: что бы с тобой ни случилось, у тебя всегда есть место, есть гнездо, куда ты можешь укрыться. Это мой дом… слышишь, старина? У мысли тоже есть свои инвалиды: надобно, чтоб и у них был
приют.
Теперь он был без
приюта. Мне через неделю нужно было
ехать в Петербург, а у Василья Петровича не было места, куда бы приклонить голову. Оставаться у моей матери ему было невозможно, да и он сам не хотел этого.
Действительно, страшно было видеть, что метель и мороз все усиливаются, лошади слабеют, дорога становится хуже, и мы решительно не знаем, где мы и куда
ехать, не только на станцию, но к какому-нибудь
приюту, — и смешно и странно слышать, что колокольчик звенит так непринужденно и весело и Игнатка покрикивает так бойко и красиво, как будто
в крещенский морозный солнечный полдень мы катаемся
в праздник по деревенской улице, — и главное, странно было думать, что мы всё
едем, и шибко
едем, куда-то прочь от того места, на котором находились.
С этим она, обойдя с огнем всю квартиру, распорядилась внести свои вещи
в кабинет мужа, а сама наскоро умылась, сделала без всякой сторонней помощи довольно скромный туалет и, послав человека за новою каретой, присела у мужниного письменного стола и написала: «Я
еду к брату Григорию и через час возвращусь. Если вы ранее меня возвратитесь от княгини Казимиры, то распорядитесь избрать мне
в вашей квартире уголок для моего
приюта».
А для этого надо несколько больших обедов и вечеров, отрекомендовать его «особенно» здешним властям,
поехать в Петербург, там завести знакомства
в высших сферах, жертвовать, сделаться дамой-патронессой, основать
приют, его поместить куда-нибудь почетным попечителем.
Бесчувственная княжна Евпраксия лежала недвижимо поперек седла, не подавая ни малейших признаков жизни. Яков Потапович, отъехав довольно далеко от избы Бомелия, попридержал лошадь и
поехал шажком по дороге, ведущей к кладбищу и лесному шалашу, единственному
в настоящее время безопасному для него
приюту. Вскоре сзади него раздался конский топот.